Герои Отечества… Какое ёмкое понятие. Произносишь слово «герой» всегда с каким-то внутренним волнением, с каким-то трепетом и с гордым уважением. И воображение рисует воина, бегущего в атаку, закрывающего своей грудью вражеский дзот… Или нет, солдата, марширующего по Красной площади в июне 45-го. А, может, безусых пацанов, сидящих на бронетранспортёрах под палящим южным солнцем? Мальчишек и девчонок, моих сверстников, ставшими взрослыми раньше меня: их детство и юность украла война!

Герой. Кто он? Какой он? Когда я была маленькой, я представляла героем человека высокого роста, «до самого неба», такого сильного, что с лёгкостью мог смести полчища врагов. Но это в детстве, а сейчас я думаю совсем иначе: герою не так уж важен рост – важнее, его душа, его забота о других, его бесстрашие, его стремление спасти, придти на помощь! Но не ради славы, не ради наград – ради чего-то большего, чего-то более важного…

В нашем селе живёт удивительный человек: интеллигентный, спокойный и очень приветливый. При встрече с ним на душе становится тепло и спокойно, и куда бы ты ни спешил - хоть на минутку остановишься, чтобы вобрать ту положительную энергию, что так щедро дарует он.

Откуда в нём такое человеколюбие? Казалось бы, обычный человек с обычной для поколения, прошедшего войну, судьбой.

Курилов Николай Матвеевич – седьмой ребёнок в семье Матвея Степановича и Анны Александровны - родился 25 мая 1925 года в селе Улово Суздальского района.

Как и у тысяч, у миллионов советских людей, жизнь дружного семейства Куриловых изменилась в июне сорок первого… С сентября по декабрь 1941 года шестнадцатилетний Николай, как и сотни других мальчишек и девчонок района, работал на строительстве оборонительных сооружений под городом Иваново, в районе города Лежнево. До 1943 года был в колхозе возчиком на лошади. И как сотни мальчишек, мечтал поскорее получить повестку в военкомат, мечтал о подвигах, о героизме. Но приходили в село похоронки, и раздавался бабий вой по округе. И тогда хотелось бежать на фронт, чтоб отомстить за погибших…

8 января 1943 года (наконец-то!) Николай был призван в армию и попал в полковую школу младших командиров в город Цивильск. В июле 1943 года в звании младшего сержанта был отправлен на фронт, в 854 стрелковый полк, в пулемётную роту, в только что освобождённый город Спас-Демьянск Калужской области. Приехал в новых сапогах, гимнастёрке. Спрыгнул с машины – а тут разведчики с задания возвращаются, на плащ-палатке убитого товарища несут. Взглянул Николай на обезображенное лицо убитого, всмотрелся в суровые лица бойцов и всё понял… Первый бой принял здесь же, в Калужской области: возвращавшиеся из немецкого тыла разведчики были обнаружены, и по ним был открыт ураганный огонь. Заглянул он тогда в лицо смерти, но, слава богу, ни царапины…

2 октября при форсировании реки Прони был ранен, пролежал в госпитале в Московской области, в селе Жилево. После выписки, 17 октября, был отправлен под Смоленск, в посёлок Красный Бор. 9 января 1944 года был тяжело ранен и отправлен в госпиталь в Москву, где пролежал до 16 марта. В составе 346 мотострелкового полка был вновь отправлен на фронт под Смоленск.

В 1944 году началась операция «Багратион», и в составе 3-го Белорусского фронта Николай Матвеевич прошёл Белоруссию, Литву, освобождал города: Витебск, Орша, Шауляй, Вильнюс, Каунас. Рассказывая об этом периоде своей службы, Николай Матвеевич всегда заметно волнуется, голос начинает срываться, паузы длиннее. Я не тороплю – не могу! А он вдруг, словно собравшись духом, говорит о колодце в белорусской деревне, о страшном колодце, доверху наполненном телами расстрелянных ребятишек и женщин. Сказал и замолчал надолго… и я вижу солдат, которые там, у колодца, сходили с ума, слышу нечеловеческий крик и вижу посеревшие лица солдат… теперь я понимаю, почему Николай Матвеевич воду из колодца не пьёт, в колодец заглянуть боится. А ведь столько времени прошло…

При форсировании реки Неман он был тяжело ранен в ногу и отправлен в госпиталь города Каунаса, где попал под бомбёжку Затем госпиталь в Подмосковье, в Фергане. Военврач очень опасался за своего пациента: тот уже несколько дней не приходил в себя, бредил, куда-то рвался. «Доктор, скажите, какое сегодня число?» - встретил опешевшего доктора Николай Матвеевич. «2 августа. А что, герой? Очнулся?» «Доктор, я ж во сне нашу церковь видел, Уловскую, звонили в колокола! Открываю глаза – и не верю: колокола и впрямь звонят!» «А я вот не верю своим глазам, что ты очнулся! Жить, значит, долго будешь!» «У нас в селе сегодня престольный праздник – Ильин день.» «Считай, что Илья-пророк тебя сегодня с того света вернул!»

…В январе 1945 года Николай Матвеевич, вернувшись в родное село инвалидом 2 группы, организовал комсомольскую ячейку, силами которой была отремонтирована половина здания правления колхоза, впоследствии ставшая избой – читальней, в ней Николай Матвеевич стал избачом. В родном колхозе работал сначала пчеловодом, а затем, в течение 40 лет, - кладовщиком.

В 1947 году за участие в операции «Багратион» был награждён медалью «За Отвагу». Имеет Орден Отечественной войны 1 степени, медали: «За победу над Германией», медали в честь юбилейных дат Великой Отечественно войны.

Николай Матвеевич не любит говорить о войне (тяжело всё это вспоминать), пройдя через войну, не раз взглянув смерти в лицо, очень ценит он жизнь. Переживает, что перестали люди понимать друг друга, завистниками, врагами становятся.

Сентябрь 1945-го. Небольшое село Улово, затерявшееся в лесу. Более 90 похоронок пришло в село за время войны, не было ни одной семьи, которой не опалила бы война. Сколько слез было пролито, нет, не море, а океан!

Однажды поутру приехали в село машины, из которых выпрыгнуло человек сорок. Зазвучала иностранная речь: отрывистая, лающая. «Немцы! – промелькнуло в голове. – Откуда они? Не бред ли? Что им здесь надо?» Высунувшись в окно, Николай Матвеевич увидел пленных немцев. Многие из них были одеты в штатское. Держались спокойно, без суеты. Среди них были итальянцы, которые отличались от немцев тем, что постоянно размахивали руками. Жители села, в основном мальчишки, собрались около здания бывшей школы, в котором предстояло жить пленным. Рассматривали с интересом. Но не было в глазах ненависти, злобы. Приехавший председатель колхоза, объявил, что пленные будут помогать убирать картофель на колхозном поле. И началась работа! Правда, трудились по разные стороны поля. Работали по-ударному, «с огоньком». Над полем слышалась русская, немецкая, итальянская речь.

В то время комсомольцы села во главе с Куриловым Николаем Матвеевичем решили отремонтировать сельский клуб. Приглянулся ему один итальянец, - может, за выражение глаз, может, за открытую улыбку, может,… а впрочем, какая разница, за что – главное, приглянулся. Звали его Эриком. Он сложил в клубе печку и открыл очень важный секрет печника Николаю Матвеевичу. (До сих пор «наш дядя Коля» слывет на всю округу лучшим печником). «Долго эта печка дарила тепло. Да вот совсем недавно пришлось ее переложить – у дома новые хозяева появились». До сих пор с теплотой вспоминает Николай Матвеевич итальянца Эрика. Ни слова не знал Николай Матвеевич по-итальянски, ни слова не знал Эрик по-русски. Но ведь понимали друг друга!

Старший брат Николая Матвеевича – Сергей – в годы войны около двух лет был в плену у немцев. Хозяин, у которого служил Сергей, с первого взгляда определил в русском пленном сельского жителя и привез его в имение. Как странно переплелись судьбы людей! Там, в Германии, отца хозяина имения расстреляли за то, что он был коммунистом. Его сын, поддерживавший политику Гитлера, спас русского пленного от каторжной работы, от неминуемой смерти.

Вернувшись домой, Сергей опять столкнулся с немцами. Николай пригласил брата в клуб, где в это время работали пленные. Увидев их, Сергей …заговорил с ними по-немецки. Они так обрадовались ему! Окружили, наперебой стали расспрашивать о том, где он был, не знает ли он кого-либо из их родственников, показывали фотографии жен, детей. А он лопотал с ними на их языке. Нет, это была не встреча врагов – это была встреча людей, на долю которых выпало так много испытаний.

Удивительно, но русские люди, родственники которых погибли в этой войне, носили еду пленным. И это не было нищенским подаянием (кормили пленных 3 раза в день) – это были блины и пироги, сало и соленые огурцы.

А на фронте, вспоминает Николай Матвеевич, однажды произошел курьёзный случай. Это было в Белоруссии. Отряд занял позицию недалеко от сельского кладбища. И вдруг, откуда ни возьмись – санитар. Подбегает к командиру отряда и рапортует, да так быстро и…на немецком языке. Этот немец-санитар доложил, что в лесочке в нескольких сотнях метров расположен немецкий госпиталь, в котором находятся тяжелораненые. Командир выслушал и дал приказ…накормить санитара. 3 дня, пока отряд находился в тылу, санитар был с ними. Все были восхищены поступком немца!

Николай Матвеевич считает, что наша национальная черта (когда-то была!) уважение к человеку, даже к противнику, к достойному противнику. И еще, пожалуй, умение жалеть, особенно тех, кому тяжелее…

Но не все так было гладко в отношениях между пленными и жителями села. Был среди пленных Адольф. Так его все дразнили: «Гитлер, капут! Фашист!», а он чуть не плачет: «Я не виноват – родители так назвали». Но это было в самом начале приезда пленных в село, а потом к нему привыкли. И если и кричали его имя, то уже без злобы.

Единственный человек, который вызвал непонятное чувство, среднее между злобой и удивлением, - это молодой летчик Ганс. На вид ему было лет 20. Однажды, на что-то разозлившись, на ломаном русском языке, он крикнул: «Рано сбили – я побомбил бы еще!». Все вокруг замерли: русские – от такого страшного признания, пленные – от ужаса: поняли, что происходит что-то страшное, сгребли Ганса в охапку и утащили в клуб. Дня два Ганса не было видно, а потом он появился на поле, тихий, молчаливый.

Без преувеличения, жители села с пониманием относились к пленным, их просто жалели: «Погнали – воюйте!». Не понять русского человека: когда, казалось, ненависть и горе переполняли сердца людей, когда не высохли еще слезы вдов и сирот, когда свежи были раны, нанесенные войной, вместо ненависти, злобы к врагам – сочувствие, сопереживание, жалость.

Николай Матвеевич никогда не считал и не считает себя героем: он всегда отмахивается: «Вот ещё, глупости какие! Просто время было другое – страну защищать надо было! А кто в то время не был героем? Женщины, которые на себе пахали и сеяли?! Дети, которые, у станков стояли по 16 часов?! Старики, что фронт кормили?! Кто не был героем?!»

Тёплый дом Николая Матвеевича всегда открыт. Хозяин всегда рад гостям. Он с интересом расспрашивает о новостях, делится своими соображениями по поводу телепередачи ли статьи в газете. И удивительно интересно рассказывает. Обо всём на свете – но не о себе на войне. Не хочет!!!

Я, слушая его воспоминания о колхозе, о храме, о селе, понимаю, что настоящий герой не тот, кто кричит о своих подвигах, а тот, кто просто выполнял свой долг перед Родиной, перед народом, перед будущим поколением. Тихие и скромные, они живут рядом с нами. Ходят по одним с нами улицам. И не показывают своей исключительности…